Галерея «Дрезден» приглашает посетить выставку
Евгении Васильевой
«Жизнь за стеклом»

с 14 по 28 мая

по адресу: Москва, Гостиный двор, Хрустальный пер. д.1

галерея «Дрезден»

галерея Дрезден

+7 (495)698 2520

artdresden@gmail.com

www.artdresden.ru

СЛАВА ЛЕН почетный член Академии художеств,
президент Академии русского стиха

Евгения Васильева ворвалась в московскую галерейную жизнь в буквальном смысле слова весомо, грубо, зримо – нарушив планы многих «устоявшихся» авторов и кураторов. Вторая выставка за сезон. Первая собрала толпы зрителей и представителей СМИ. «А как могло бы быть иначе! – скептически усмехнется бывалый завсегдатай социальных сетей. – С ее-то репутацией самой популярной и очаровательной узницы России! Понятно, что в данном случае секрет успеха следует искать не в таланте, а в «сопутствующих обстоятельствах».

Тем не менее факт остается фактом. После первой выставки Евгении Васильевой в ее квартиру зачастили искусствоведы – представители ведущих выставочных площадок столицы. А уж их-то – в отличие от жаждущих сенсаций представителей СМИ – невозможно упрекнуть в наличие «нездорового интереса».

Евгению Васильеву с полным основанием можно назвать художником поневоле. Лишившись любой работы, она по совету друзей вспомнила о своем детском увлечении – взяла в руки кисть и дала волю своей женской фантазии. Результат превзошел все ожидания. Недаром говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Картины рождались одна за другой – каждая последующая тематически продолжала предыдущую. В итоге родилось причудливое художественно-метафорическое повествование – размеромаж в 200 холстов (позавидует любая галерея) – о том, что довелось испытать женщине, попавшей, что называется, «под раздачу». Причем каждый сюжет содержит в себе вполне полноценное и внятное посланиеorbieturbi.

Как известно, все дети из «приличных семей» рисуют и пытаются что-то рифмовать. Состоятельные родители (а точнее – состоявшиеся именно как родители) обучают детей «культуре» – водят в Третьяковку, читают Пушкина, Чуковского, а теперь и столь актуальных сегодня обэриутов – Хармса, Заболоцкого, Олейникова. Кстати, Чуковский был уверен, что все дети в возрасте от двух до пяти лет – гениальные поэты. Увы, взрослея, 99,9%из нихтак или иначе под воздействием обстоятельств теряют непосредственность – и становятся прагматиками-конформистами. Тут уж, понятно, не до поэзии. Впрочем, гениальность – такая хитрая субстанция, что имеет свойство заснуть мертвым сном, но однажды в угодный высшим силам час проснуться и начать фонтанировать в полную мощь. И тогда отсчет начинается с тех самых «двух лет».

Немаловажно и то, что современные дети учат английский язык, владеют им в совершенстве – как и Интернетом с его компьютерными играми. А уж Третьяковка, Эрмитаж, ГМИИ, Русский музей для них – дом родной. Плюс – если ты питерский – бесконечные посещения всяческихБДТ, Мариинки, далее – везде. Словом, считай, что ты вообще продвинутый гражданин вселенной.

Не удивительно, что девушка, сформировавшаяся в санкт-петербургской элите 90-х годов, в 22 года закончила одно из лучших в России высших учебных заведений (юрфакСПУ) с красным дипломом. Ясное дело, что ее кругозор и интеллект оказались вполне готовыми к созиданию как минимум на европейском уровне.

Казалось бы, сегодня стать художником проще простого. Обойди какой-нибудь ЦДХ вдоль и поперек. Насмотрись на то, что там висит. Потом приди домой и постарайся запечатлеть то, что запомнилось и произвело впечатление. Вот ты и художник. Потому что ниже среднепрофессионального уровня не получится.

Но не так все просто. Одаренные люди – легко ранимы и подчас вынуждены скрывать свои чувства и ощущения от так называемой «толпы», прибегая к метафорам и иносказаниям. Из их обилия и рождается предназначенность к творчеству, которая, таясь до поры до времени под покровом суеты сует, рано или поздно неизбежно воплощается в картины, стихи, музыку.

Дефицит всегда в моде. Поэтому неудивительно, что сегодня, в наш меркантильный и прагматичный век, вдруг вспыхнула мода на новую искренность (или новую исповедальность). Первыми ласточками стали авторы типа Лимонова и Пригова, которые сделали ставку на некоторую «неправильность» изложения. Типа прикинемся графоманами – какой с нас спрос. Мол, мы, люди не от мира сего – практически юродивые, имеем право резать правду-матку в лицо.

Надо отдать им должное – они опирались на предшествующий опыт русской литературы. В первую очередь – на так называемый «интеллектуальный наив». Первоисточником послужили сочинения авторского коллектива заядлых шутников под псевдонимом Козьма Прутков, которые – вот что удивительно – спустя всего каких-нибудь полстолетия стали первоисточником вдохновения таких гениев современного авангарда, как Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Крученых, а позже – всех обэриутов.

Евгения Васильева обогатила палитру поисков собственных предшественников из серебряного века именно личным опытом собственнойпассионарности, состоянием духовного сопротивления, которым (чего греха таить) обладал мало кто из ее предшественников. Едва оказавшись в стесненных обстоятельствах, сдувались буквально все.

Кто еще, лишившись свободы, обладал столь гигантским запасом энергии, оптимизма и творческого потенциала, чтобы каждый день, час, минуту, секунду творить, творить, творить – стихи, живопись, записывать песни, снимать клипы, работать над мюзиклом?

Евгения Васильева работает во вполне традиционных параметрах. Портрет и автопортрет. Натюрморт. Пейзаж. Жанр.Она изображает все, что может видеть, наблюдать или вообразить, пребывая в своем Застеколье. Однако есть одно «но». Речь идет о так называемом «обобщении формы» – принципе, который ввел в искусствоведческий обиход Зураб Церетели.

У Евгении Васильевой форма возвышается до уровня символа (недаром ее любимая литературная территория – поэзия серебряного века), многократно превосходя то, что принято называть «содержанием». Мы видим, как «твердь» доказывает свое преимущество над «тенью». Цветы – убедительнее, чем тот, кто их дарит. Потому что все внимание художник сосредотачивает не на «замысле», а на «результате» – как бы эфемерен последний ни был. Не преподнесенный возлюбленной букет – бессмыслен, он – ничто, прах и тлен. Реальность обретает значение – только становясь прикладной, утилитарной частью человеческого космоса.

Помните у Леонардо? Живопись создает предметы, тогда как литература дает только слова, наименования предметов. Произведения живописи воспринимаются высшим органом внешних чувств – зрением, глазом, тогда как поэзия воспринимается воображением, которое относится к действительности так, как тень к телу, отбрасывающему тень.

Особо подкупает в творчестве Евгении Васильевой то, что она работает как в живописи, так и в своих стихах – по прототипам, черпая вдохновение из безбрежной и бездонной Традиции.Причем ничуть не скрывая своих пристрастий. Общеизвестно, чтоплохой художник уверяет всех в собственной неповторимости, кричит, что он «сам все придумал».Хороший же автор – наоборот, гордится ассортиментом первоисточников. Чембольше цитат – тем шире духовные и интеллектуальные горизонты, тем богаче личная онтология.

Евгения Васильева предпочитает открытый цвет, что – сложновато даже для опытного художника. По плечу оказалось разве что французским модернистам. И тут решающую роль сыграло то, что пассионарность автора(Евгения художник – волевой, «жесткий») приняла форму ярко выраженной «протестности» всегоее творчества («гуманное» заключение – все равно Застеколье, в которое если уж попал, то не вырваться).

К счастью, в мироощущении Васильевой преобладает свет, покой, добро и простые радости жизни. Что свидетельствует о стремлении художника к желанной реалистичности и в очередной раз подтверждает, что все искусствоведческие классификации и построения – условны. И каждый находящийся на взлете художник – неповторимо индивидуален (вот в чем неразгаданная тайна искусства и творчества). Тем более, что Евгенияпозволяет себе роскошь гурманства, заодно щедро угощая нас самыми разнообразными темами, жанрами, колористическими и композиционными решениями.

Подводя предварительные итоги, можно сказать, что Евгения Васильева вполне овладела таким направлением, как экспрессивный реализм, с которого в свое время и началось современное искусство.

Ее картина мира радостная и тревожная, светлая и настороженная, ожидающая добра-благодати и надеющаяся на будущее. А главное, что, овладевая языком живописи, Евгения Васильева постоянно держит в уме стихи. Ее картины и поэтические строчки – неразрывны. Одно дополняет другое, сливаясь в единое целое. Поэзия живописи и живопись поэзии еще больше усложняет и разнообразит ту цветущую роскошь бытия, которая собственно и помогает сохранять оптимизм и надежду в ее нелегкой ситуации.

Живопись – это поэзия, которую видят, а поэзия – это живопись, которую слышат. Такое впечатление, что, формулируя свое бессмертное определение, великий Леонардо имел в виду Евгению Васильеву.

Слава Лён,

почетный член Академии художеств,

президент Академии русского стиха