Оскар Рабин
«Три крыши»
1963 г.
Фото: Государственная Третьяковская галерея

Оскар Яковлевич Рабин (2 января 1928, Москва — 7 ноября 2018, Флоренция)

Родился 2 января 1928 года в Москве в семье врачей, выпускников Цюрихского университета Якова Рахмиловича Рабина (родом из Украины) и Вероники Мартыновны Андерман (из Латвии). Отец умер, когда будущему художнику было 5 лет, мать — когда ему было 13 лет (1941). В начале сороковых жил в Трубниковском переулке (дом № 24, квартира 16), учился в художественной студии Евгения Кропивницкого, увлёкся романтизмом. С 1946 по 1948 год учится в Рижской Академии художеств. В этот период придерживается строгого реалистического метода, много работает над натюрмортами. В Академии латышские студенты зовут его «наш Репин». В 1948 году Сергей Герасимов принимает Рабина на второй курс Московского государственного художественного института им. В. И. Сурикова. В 1949 году был исключён «за формализм», после чего возвращается к своему первому учителю Е. Кропивницкому. Оскар Рабин так описывает этот период:

Сергей Герасимов меня взял на второй курс Суриковского института. Но жить было негде. Добиться общежития — невозможно. Чёрт знает, где жил и болтался. Месяца четыре поучился. Но разве это учёба? Кончилось тем, что пошёл работать — устроился под Москвой, на Долгопрудной, десятником по разгрузке вагонов. Там строилась водопроводная станция. Работали заключённые — не политические, а уголовные. Всякие — и убийцы, и блатные.

Оскар Рабин, интервью газете «Известия».

С 1950 до 1957 года работает грузчиком на железной дороге, мастером на строительстве «Севводстроя». В 1950 году женится на Валентине Кропивницкой.
В конце 1950-х годов вместе с Е. Л. Кропивницким стал основателем неофициальной художественной группы «Лианозово». Весной 1957 года принимает участие в III выставке произведений молодых художников Москвы и Московской области, где представляет свои первые авангардистские работы:

Оскар Рабин
«Паспорт»
1972 г.
Музей Майоля, Париж
Фото: Фонд Дины Верни

«… его, как других, не устраивало рабское копирование реальности — все эти пейзажи и натюрморты. И однажды члены отборочной комиссии Молодёжной выставки увидели: тощий молодой человек в больших очках ставит у стены совершенно необычные холсты — на больших плоскостях было изображено… это были сильно увеличенные детские рисунки. Это было ни на что не похоже. Это были первые произведения поп-арта в России. Теперь это понятно. Но тогда смущённые вконец члены МОСХа всё-таки отобрали пару холстов. И выставили, не подозревая, что натурой художнику послужили рисунки его дочери Катечки».

Генрих Сапгир: Лианозово и другие (группы и кружки конца 50-х).

Летом того же года участвует в VI Всемирном фестивале молодёжи и студентов, где знакомится с Олегом Прокофьевым и Олегом Целковым. На приуроченной к фестивалю выставке произведений молодых художников Советского Союза получает почётный диплом за представленный натюрморт. Став лауреатом фестиваля, впервые получает возможность зарабатывать живописью, работая художником-оформителем на комбинате декоративно-прикладного искусства. Принимает активное участие в Международной выставке изобразительного и прикладного искусства, проходившей в ЦПКиО им. А. М. Горького.

Тогда же начинает зарабатывать продажей картин, устраивая публичные показы каждое воскресенье в собственной квартире. Среди покупателей — первые советские коллекционеры: Г. Костаки, А. Мясников, Е. Нутович, а также иностранные дипломаты и журналисты. Однако первый же иностранный покупатель, американский журналист, был задержан милицией, не успев даже донести картину до дома. В 1960 году Лианозово входит в черту Москвы, но до этого момента большинство иностранцев не имело права покидать пределы Москвы, посещая квартиру Рабина. С присоединением Лианозова к Москве число иностранных покупателей стало расти. Одновременно начинается острая критика Рабина и его окружения в советской прессе. Первым стал фельетон Жрецы «помойки № 8» в Московском Комсомольце:

Не говоря уже о том, что «произведения» Рабина вызывают настоящее физическое отвращение, сама тематика их — признак его духовной убогости.

Роман Карпель, Жрецы «помойки №8»

Пресса критикует Рабина за очернение Советского Союза, депрессивность картин, подыгрывание буржуазным критикам социализма.
В 1964 году работы Оскара Рабина впервые были представлены на зарубежной выставке. Это произошло в Лондоне, на групповой выставке «Аспекты современного советского искусства». В 1965 году владелец лондонской Grosvenor Gallery Эрик Эсторик организует в своей галерее первую персональную выставку Рабина. На ней были представлены 70 работ художника. В это же время Рабин переезжает из Лианозово в Москву.
В 1967 году вступает в Горком художников книги, графики и плаката. Принимает участие в групповой выставке, подготовленной Александром Глезером на Шоссе Энтузиастов, однако выставку закрывают через два часа после открытия.
В конце 60-х Рабину удалось получить заказы на оформление нескольких поэтических книг («Сохрани весну» Владислава Фатьянова, «Забота» Тамары Жирмунской). В отличие от Эль Лисицкого или Виктора Пивоварова Рабин не смог сделать из иллюстрирования постоянный заработок, хотя неоднократно обращался в издательства в поиске заказов.
В 1969 году Городской комитет КПСС постановил, что любая выставка может быть разрешена только после просмотра руководством МОСХ. Именно тогда Рабин высказывает идею выйти с картинами на улицу, вместо того чтобы устраивать официальные выставки. Осенью 1974 года Рабин становится инициатором и одним из главных организаторов известной выставки работ художников-нонконформистов в Битцевском лесопарке («Бульдозерная выставка»).
В воспоминаниях Владимира Немухина история возникновения замысла выставки связана с давлением на Рабина со стороны прокуратуры и КГБ. Немухин предложил Рабину обратиться к властям с открытым письмом. Однако такой шаг мог привести только к тюремному сроку для художников. И тогда Рабин предложил устроить выставку на открытом воздухе, куда будут приглашены иностранные дипломаты и журналисты.

В поздних интервью Оскар Рабин так объясняет задачу выставки:

Было просто желание выставить свои картины, жить как художник, а не как техник на железной дороге — так приходилось жить мне, или, в лучшем случае, иллюстратор детских книг, как многие другие.

Оскар Рабин, Интервью газете «Коммерсант»

В январе 1977 года Рабина задерживают по обвинению в тунеядстве и сажают под домашний арест. После отказа эмигрировать в Израиль, домашний арест заменяют ночью в КПЗ. Через несколько дней Рабин получает предложение туристической визы в Европу и соглашается уехать:

Для нас был важен сам принцип свободы передвижения: поехали по турвизе, свободно вернулись… Впрочем, я решил, что без Вали не поеду. Там сначала разозлились, а потом выдали три загранпаспорта.

Оскар Рабин, интервью журналу «Итоги».

22 июня 1978 года, проведя 6 месяцев во Франции, Рабин получает приглашение из советского консульства. Генеральный консул зачитал художнику Указ Президиума Верховного Совета СССР, требующий «лишить советского гражданства Рабина Оскара Яковлевича, в связи с тем, что его деятельность позорит звание советского гражданина».

Я спросил, нельзя ли получить копию указа. «Нет, — ответил консул, — указ ещё не опубликован, есть лишь текст полученной из Москвы телеграммы».

Оскар Рабин, интервью журналу «Итоги».

Указ Президиума о лишении Рабина гражданства датирован 23 июня 1978 года. Советское гражданство Рабина было восстановлено Указом Президента СССР от 15.08.1990. Художник получил паспорт Российской Федерации в 2006 году. В 2007 году он написал картину c копией российского паспорта за подписью Александра Авдеева, будущего министра культуры России, а тогда — посла Российской Федерации во Франции.
Дважды, в 2007 и 2010 годах, подписывал открытые письма в поддержку организаторов выставки «Запретное искусство — 2006»: куратора Андрея Ерофеева и бывшего директора Сахаровского центра Юрия Самодурова.
Персональные выставки Рабина проходили в Джерси-сити (1984), после падения Железного занавеса — в Москве (1991), Петербурге (1993) и других городах.
Проживал в Париже. Умер 7 ноября 2018 года.

И стал Рабин «творить». Прислушаться бы ему вовремя к трезвому голосу товарищей, спросить бы себя самого: «А куда ты идешь, Оскар?» Но ему нужна была слава! — Не поймут меня в родном отечестве — заявлял он, — найдутся те, кто поймет меня там.
«Там» — это на Западе. И в угоду «тем» он продолжал ляпать свои бредовые картины, отображая, как он говорил, самое «истинное и сокровенное» в мире.
— «Московский Комсомолец» 29 сентября 1960 года

Смутный, перепуганный, неврастенический мирок встаёт в холстах художника. Скособоченные дома, кривые окна, селёдочные головы, измызганные стены бараков — всё это выглядело бы заурядной предвзятостью обывателя, если бы не было перемножено с многозначительной символикой бессмысленности.
— «Советская культура» 14 июня 1966 года

В своих работах Рабин искажает образ нашего общества. Его работы отражают частные, уродливые, давно отжившие явления, ни в коей мере не характеризующие современную действительность. Они порочат завоевания советского народа, его культуру и быт. Творчество Рабина идёт вразрез с задачами советского изобразительного искусства, накладывает тень на советский строй.
— «Московский художник» 26 мая 1967, статья «Не извращать советскую действительность»
Корреспондент «Коммерсанта» Анна Толстова замечает, что «в постперестроечные годы за Рабиным закрепилась репутация художника-борца, слишком политизированного и формально малоинтересного». Только с персональными выставками в наиболее значительных музеях (ГМИИ им. А. С. Пушкина, Третьяковской галерее) в 2000-х приходит художественная реабилитация Оскара Рабина.